| 04.06.2015 23:08:33 ... а габой звучит железней и шершав немилосердно
|
Цитата:Словно в нервном тике, мигал светофорами котел тепловой станции, залитый луковым супом. Но все это были комбинации составных или композиции, Данилов не знал, как их назвать, внешне приличные, не вызывающие у Данилова позывов к рвоте. Но потом к ним стали присоединяться – существа? фигуры? сочленения? композиции? (в конце концов, Данилов для удобства мыслей назвал их фантомами, но и это было неточно) – куда более пошлые и мерзкие. Тут Данилов несколько раз унимал спазмы пищевода. Полезли какие-то пластиковые и металлические детали, то ли роторы, то ли куски самолетных турбин, обмотанные колышущимися, истекающими кровью внутренностями животных и людей. И многие механизмы стали являться вывернутыми наизнанку, посыпанные при этом неизвестно чем, но вонючим и гадким. В банках со спиртом возникли машины – автомобили, трамваи, гильотины, сцепленные с себе подобными, как сиамские близнецы. Самогонные аппараты гнали омерзительную студенистую жижу, в ней трепыхались утопленные щенки, аппараты сейчас же ее употребляли. Полугнида-полукатафалк с белыми кистями вреЂзался в самогонные аппараты и вместе с ними превратился в черную жабу с желтыми гнилыми клыками и бивнями, обвешанную к тому же ротными минометами и терками на гнутых ручках, эти терки были не для овощей. Жаба сожрала спаренный трамвай, содержащийся в банке со спиртом, и тут же стала бумагой для поимки мух. Приклеившиеся к бумаге коморские драконы судорожно били хвостами, вызывая колыхание мучных червей. Открытые раны терлись о наждачную бумагу. Цитата:Словно в нервном тике, мигал светофорами котел тепловой станции, залитый луковым супом. Но все это были комбинации составных или композиции, Данилов не знал, как их назвать, внешне приличные, не вызывающие у Данилова позывов к рвоте. Но потом к ним стали присоединяться – существа? фигуры? сочленения? композиции? (в конце концов, Данилов для удобства мыслей назвал их фантомами, но и это было неточно) – куда более пошлые и мерзкие. Тут Данилов несколько раз унимал спазмы пищевода. Полезли какие-то пластиковые и металлические детали, то ли роторы, то ли куски самолетных турбин, обмотанные колышущимися, истекающими кровью внутренностями животных и людей. И многие механизмы стали являться вывернутыми наизнанку, посыпанные при этом неизвестно чем, но вонючим и гадким. В банках со спиртом возникли машины – автомобили, трамваи, гильотины, сцепленные с себе подобными, как сиамские близнецы. Самогонные аппараты гнали омерзительную студенистую жижу, в ней трепыхались утопленные щенки, аппараты сейчас же ее употребляли. Полугнида-полукатафалк с белыми кистями вреЂзался в самогонные аппараты и вместе с ними превратился в черную жабу с желтыми гнилыми клыками и бивнями, обвешанную к тому же ротными минометами и терками на гнутых ручках, эти терки были не для овощей. Жаба сожрала спаренный трамвай, содержащийся в банке со спиртом, и тут же стала бумагой для поимки мух. Приклеившиеся к бумаге коморские драконы судорожно били хвостами, вызывая колыхание мучных червей. Открытые раны терлись о наждачную бумагу. Цитата:Словно в нервном тике, мигал светофорами котел тепловой станции, залитый луковым супом. Но все это были комбинации составных или композиции, Данилов не знал, как их назвать, внешне приличные, не вызывающие у Данилова позывов к рвоте. Но потом к ним стали присоединяться – существа? фигуры? сочленения? композиции? (в конце концов, Данилов для удобства мыслей назвал их фантомами, но и это было неточно) – куда более пошлые и мерзкие. Тут Данилов несколько раз унимал спазмы пищевода. Полезли какие-то пластиковые и металлические детали, то ли роторы, то ли куски самолетных турбин, обмотанные колышущимися, истекающими кровью внутренностями животных и людей. И многие механизмы стали являться вывернутыми наизнанку, посыпанные при этом неизвестно чем, но вонючим и гадким. В банках со спиртом возникли машины – автомобили, трамваи, гильотины, сцепленные с себе подобными, как сиамские близнецы. Самогонные аппараты гнали омерзительную студенистую жижу, в ней трепыхались утопленные щенки, аппараты сейчас же ее употребляли. Полугнида-полукатафалк с белыми кистями вреЂзался в самогонные аппараты и вместе с ними превратился в черную жабу с желтыми гнилыми клыками и бивнями, обвешанную к тому же ротными минометами и терками на гнутых ручках, эти терки были не для овощей. Жаба сожрала спаренный трамвай, содержащийся в банке со спиртом, и тут же стала бумагой для поимки мух. Приклеившиеся к бумаге коморские драконы судорожно били хвостами, вызывая колыхание мучных червей. Открытые раны терлись о наждачную бумагу. Цитата:Словно в нервном тике, мигал светофорами котел тепловой станции, залитый луковым супом. Но все это были комбинации составных или композиции, Данилов не знал, как их назвать, внешне приличные, не вызывающие у Данилова позывов к рвоте. Но потом к ним стали присоединяться – существа? фигуры? сочленения? композиции? (в конце концов, Данилов для удобства мыслей назвал их фантомами, но и это было неточно) – куда более пошлые и мерзкие. Тут Данилов несколько раз унимал спазмы пищевода. Полезли какие-то пластиковые и металлические детали, то ли роторы, то ли куски самолетных турбин, обмотанные колышущимися, истекающими кровью внутренностями животных и людей. И многие механизмы стали являться вывернутыми наизнанку, посыпанные при этом неизвестно чем, но вонючим и гадким. В банках со спиртом возникли машины – автомобили, трамваи, гильотины, сцепленные с себе подобными, как сиамские близнецы. Самогонные аппараты гнали омерзительную студенистую жижу, в ней трепыхались утопленные щенки, аппараты сейчас же ее употребляли. Полугнида-полукатафалк с белыми кистями вреЂзался в самогонные аппараты и вместе с ними превратился в черную жабу с желтыми гнилыми клыками и бивнями, обвешанную к тому же ротными минометами и терками на гнутых ручках, эти терки были не для овощей. Жаба сожрала спаренный трамвай, содержащийся в банке со спиртом, и тут же стала бумагой для поимки мух. Приклеившиеся к бумаге коморские драконы судорожно били хвостами, вызывая колыхание мучных червей. Открытые раны терлись о наждачную бумагу. Да, так оно и есть и было так с самого начала. Игра. Простой перевертышь. Делов на пять копеек. Но это было так давно и так неправда .... впрочем и тогда я не стал потешаться над местной публикой. Они себя вполне развенчали сами ... но пыжились знатно.
|
| 20.05.2015 19:42:08 Гость
|
>> Скрипач 15.12.2009 10:25:39
Словно в нервном тике, мигал светофорами котел тепловой станции, залитый луковым супом. Но все это были комбинации составных или композиции, Данилов не знал, как их назвать, внешне приличные, не вызывающие у Данилова позывов к рвоте. Но потом к ним стали присоединяться – существа? фигуры? сочленения? композиции? (в конце концов, Данилов для удобства мыслей назвал их фантомами, но и это было неточно) – куда более пошлые и мерзкие. Тут Данилов несколько раз унимал спазмы пищевода. Полезли какие-то пластиковые и металлические детали, то ли роторы, то ли куски самолетных турбин, обмотанные колышущимися, истекающими кровью внутренностями животных и людей. И многие механизмы стали являться вывернутыми наизнанку, посыпанные при этом неизвестно чем, но вонючим и гадким. В банках со спиртом возникли машины – автомобили, трамваи, гильотины, сцепленные с себе подобными, как сиамские близнецы. Самогонные аппараты гнали омерзительную студенистую жижу, в ней трепыхались утопленные щенки, аппараты сейчас же ее употребляли. Полугнида-полукатафалк с белыми кистями вреЂзался в самогонные аппараты и вместе с ними превратился в черную жабу с желтыми гнилыми клыками и бивнями, обвешанную к тому же ротными минометами и терками на гнутых ручках, эти терки были не для овощей. Жаба сожрала спаренный трамвай, содержащийся в банке со спиртом, и тут же стала бумагой для поимки мух. Приклеившиеся к бумаге коморские драконы судорожно били хвостами, вызывая колыхание мучных червей. Открытые раны терлись о наждачную бумагу.
|
| 22.12.2009 01:01:02 Анонимно
|
а с вами общаться забавно. опуская все колкости спрашиваю, с какой стороны рыть? вы меня заинтересовали, кстати совсем не ясно что что сын "не человек", что отец нелюдь (извените :) "не людь" не в плохом смысле) понятно. что есть это поизведение? я не могу его соотнести ни к одному жанру, напишите начало если вас не затруднит и окончание, все мытарства Волинада если таковые есть опустите, опишите его чувства. и еще персонаж ищет только отца? или он ищет нечто? и вообще он знает что ищет? и ищет он вообще что-либо? может он похож на маленького принца?
|
| 18.12.2009 21:08:51 Скрипач
|
Цитата: (напрашивается Воланд).... или некто претендует на лавры старца? Могу только высказать удивление вместе с вами ... и кто это претендует на роль старца? Не нужно умножать сущности - описывается отношение отец и сын, и если сын не "человек", то соответствеено и отец схож с неким "старцем". Напрашивающийся Воланд - теплее, только рыть нужно с другой стороны и другим инструментом, ибо фишка в тексте есть ?quote]кулинарию и литературу вы поставили в один ряд, мотивировав это насыщением человеческих потребностей ...что касается лит=ры, то тут как кому повезет... ну да поставил! Но насчет везения не понял, верно старался плохо и думал больше о животе :-)
|
| 18.12.2009 15:00:32 Анонимно
|
здрастье, гуглем владею хор, а в вопросах кулинарии смыслЮ мало, но это не важно, кулинарию и литературу вы поставили в один ряд, мотивировав это насыщением человеческих потребностей, потребности как известно тут и к гугулю не ходи бывают разные, причем первая (кулинария) относиться к первичным (хотя некотрые думают обратное, но это уже личное дело каждого желудка), что касается лит=ры, то тут как кому повезет, Апокалипсис явно не относится к первичным, а вот полет Волинада (напрашивается Воланд).... или некто претендует на лавры старца?
|
| 18.12.2009 13:17:48 Скрипач
|
Цитата:
Э
Прп. Симеон Новый Богослов. Гимн 27-й (125-132)
не путайте божий дар с яичницей пжл, никто не говорит о литературе как о кулинарии, кстати дон кихот отвратителен это мое мнение.
Трям здрасте! Вы опять о чем сударыня (как мне мнится ... или сударь? .... не важно)? К чему эти мистические гимны? Хотя в принципе я рад, что вы знаете симеона нового богослова ( но предполагаю, что гораздо лучше вы владеете Гуглем), я вот о нем не знаю. Да и это собственно не важно. Я так понимаю , что вы приписали кому то другому сравнение "литература-кулинария"? А вот это уже обидно :-)Читайте внимательно - это я? привел сие сравнение.
|
| 17.12.2009 23:17:16 Анонимно
|
>> Скрипач 16.12.2009 09:50:44
Не говорите, что невозможно принять
Божественный Дух,
Не говорите, что без Него возможно спастись,
Не говорите, что кто-нибудь причастен Ему, сам того не зная,
Не говорите, что Бог невидим людям,
Не говорите, что люди не видят Божественного света
Или что это невозможно в настоящие времена!
Это никогда не бывает невозможным, друзья!
Но очень даже возможно желающим.
Прп. Симеон Новый Богослов. Гимн 27-й (125-132)
не путайте божий дар с яичницей пжл, никто не говорит о литературе как о кулинарии, кстати дон кихот отвратителен это мое мнение.
|
| 16.12.2009 09:50:44 Скрипач
|
Полет Волинада к отцу
Теперь он не полетел, а перенесся. С таким усердием, что чуть было не врезался в планету, где, по сведениям Волинада, обитал его отец. Волинад уже вывел себя из Кеплерова варианта мира и мелодию планеты не услышал. На первый взгляд она была не только беззвучная, но и безжизненная. Вся – в желтой пыли. И небо над Волинадым висело желтое, а местами – коричневое. Оглядевшись, а потом и поплутав по планете, Волинад обнаружил цепи невысоких гор, к сожалению, желто-коричневых. Ни кустика, ни лужицы не попалось на глаза Волинаду. «Однако…» – покачал он головой. Не увидел он и ни единой хижины, ни единого шалаша.
Сведения об отце могли быть и ложными. Но если и не ложными? Как его искать? Где? И зачем? Зачем он бросился сюда сгоряча? Одно дело возмутить исследователей и вызвать скандал. Но тут-то что делать? Зачем он отцу? Зачем ему отец? Да и отец ли? Он его никогда не видел и не знает, никогда не ощущал его отцом, хотя потребность в нем в годы детства, конечно, имел. Что скажет он ему теперь? «Здравствуй, старик, я твой ребенок», так, что ли? «Фу-ты, глупость какая! – ругал себя Волинад. – Зачем я здесь!..» И все же он понимал, что сразу отсюда не исчезнет, а попытается увидать отца, хотя бы издали. Сначала это желание он объяснил себе простым любопытством. Потом посчитал, что нет, не простое любопытство, а нечто большее… Но что – большее, он и сам не знал.
«Как он живет в этой пыли и где? Как я найду его? Покричу: „Ау!“ Смешно. И еще: если у меня есть потребность, пусть и смутная, увидеться с ним, то это вовсе не значит, что у него есть потребность в общении со мной. Что же я буду навязывать ему себя?»
Потом он подумал: а вдруг его отец долгие годы желал увидеть сына, но не имел возможности, так что же теперь лишать его этой возможности? Впрочем, поймет ли он, что перед ним его сын? Волинад летал над планетой, прикладывал к глазу подзорные трубы, включал устройства познания, какими был снабжен, но признаков жизни не обнаружил. «Да и нет здесь никого», – решил Волинад. Он устал. Присел на одну из скал, на камни.
И тут внизу, в предгорной равнине, возникло движение.
Будто вскипело нечто желтое (пыль? жидкость? месиво?), поднялось вверх столбом, буйное, свирепое, и полетело. И повсюду родились желтые завихрения, горы задрожали, будто бы вся планета должна была вот-вот стать пыльной бурей и унестись неизвестно куда. Но горы не раскрошились, планета не изменила направление полета. Лишь бешеные, плотные пылевые облака носились возле скал, на которые взобрался Волинад. «В здешней атмосфере какие могут быть ветры? – думал Волинад. – Стало быть, он. И видит во мне врага. Или ничтожного и случайного нарушителя его спокойствия… Или он сам существует лишь в виде пылевых облаков и ни в каком ином виде не может показаться мне?» Нет, это предположение Волинада оказалось ошибочным, очень скоро в одном из облаков проявилась фигура летящего старца, он был в белом свободном хитоне, яростно дул, вытянув губы, словно желая смести все, что было на его пути, его седые, прямые волосы неслись красиво и мощно, будто их и впрямь направляли воздушные струи.
Волинад встал. Он был взволнован. Он хотел что-то выкрикнуть старцу, но ни слова не смог прошептать. Старец заметил его, то есть он, наверное, и прежде видел Волинада, но теперь он повернул в его сторону. Подлетел к Волинаду, резко застыл совсем рядом, Волинад готов был сейчас простонать: «Отец!» – и броситься к старцу, но тот, вцепившись в него взглядом, как бы не разрешал ему сделать ни движения, потом нервно вскинул руки, отшатываясь от Волинада или отгоняя его от себя, и взмыл вверх. Волинад чуть было не полетел за ним, но старик ничем не показал ему, что желает этого, и Волинад удержался на скале. А старик уже унесся вдаль и стал песчинкой.
|
| 16.12.2009 09:48:47 Скрипач
|
для анонимно
Цитата:послушайте ну почему о простых человеческих чувствах и переживаниях надо писать в извращенной форме? чтоб остаться в памяти потомков че ли? не представляю их реакцию на прочитаное. я в последние годы принципально не читала современную литературу, недавно взялась, еле осилила, сделалал вывод свой личный, исключитель для себя: полная пустая бессмысленная шелуха,ничего не дающая моему внутреннему восприятию, кроме ощущения себя безумно замороченной и пытающейся сообразить что мне хотел сказать автор, (то ли я быдло, то ли он исключительная личность?) плюнула и полезла за плахой Айтматова, чтоб почувствать себя человеком способным сопереживать.
Здравствуйте уважаемая! Почему же сразу "извращенные формы" ? Видения старца на о. Патмос еще более странны и не понятны, однако они дали пищу к размышлениям на сотни лет для сотен миллионов людей, но речь не об этом. Я согласен с вами, не вся современная литература хороша, я бы сказал "не всегда вкусна". Не находите, что это как то ближе к оценочной формулировке? И кулинария и литература есть исскуство насыщения человеческой потребности ... или по крайней мере очень похожи по своему влиянию на нас. А здесь уже дело ВКУСА, как вы понимаете. Другое , если вы рассуждаете о неком влиянии текста на человек, на изменение его внутреннего мира через сопереживание с героем. Увы, здесь я скептик и циник, потому что вижу , что проходят года, а я так и не увидел человека который бы сказал " О! История о князе Мышкине ( П.Безухове, О.Твисте, доне Кихоте) перевернула меня. Я стал лучше понимать этот мир , а так же бросил пить, курить и материться!" Увы, не наблюдаю. Но ведь беда то не большая? Уверен, следующий кусочек будет более интересен и привлекателен.
|
| 16.12.2009 01:16:34 Анонимно
|
послушайте ну почему о простых человеческих чувствах и переживаниях надо писать в извращенной форме? чтоб остаться в памяти потомков че ли? не представляю их реакцию на прочитаное. я в последние годы принципально не читала современную литературу, недавно взялась, еле осилила, сделалал вывод свой личный, исключитель для себя: полная пустая бессмысленная шелуха,ничего не дающая моему внутреннему восприятию, кроме ощущения себя безумно замороченной и пытающейся сообразить что мне хотел сказать автор, (то ли я быдло, то ли он исключительная личность?) плюнула и полезла за плахой Айтматова, чтоб почувствать себя человеком способным сопереживать.
|
| 15.12.2009 16:58:17 Скрипач
|
Цитата:Класс! Чувствуется глубина творческого замысла автора, если к его произведению необходимо прилагать еще и пояснительную записку...
Вы зря кипятитесь, возможно прочитай призведение целиком, у вас сложилась бы друга точка зрения, а ведь это всего лишь отрывок. И отрывок этот конечно не несет и не может нести авторский замысел, сюжет, смысл повествования. Поэтому я и позволил себе некое пояснение, а вы как то сразу ... иронизируете.
|
15.12.2009 16:29:20 Абориген  
|
>> Скрипач 15.12.2009 16:20:01
Класс! Чувствуется глубина творческого замысла автора, если к его произведению необходимо прилагать еще и пояснительную записку...
|
| 15.12.2009 16:20:01 Скрипач
|
разъяснение
Мне кажется нужно немного объяснить суть момента, происходящего в "тексте". На главного героя давят, насылают как бы морок, пытаясь сломать или уничтожить его сознание. Сопротивление же для него по сути не возможно и ему приходиться лишь терпеть и ожидать конца мучений.
|
| 15.12.2009 14:19:26 Скрипач
|
Цитата:Полку графоманов прибывает? Или это один-единственный местный Пелевин-Лимонов-Шесталов извращается?
К сожалению,я не могу уточнить у автора, один ли он единственный или есть еще кто-то. Но есть здесь какое то буйство фантазии. Завараживает. Хотя , это лишь отрывок , и возможно не самый удачный.
А вот связка ПЕЛЕВИН-ЛИМОНОВ-ШЕСТАЛОВ, на мой взгляд, слишком эклектична (хотя г-н Шесталова не читал, лишь слышал о нем) для объединения их произведений в качестве источника графоманства. Да! Вопрос - а , Шесталов так плох, по вашему мнению?
|
| 15.12.2009 14:03:05 Абориген
|
Полку графоманов прибывает? Или это один-единственный местный Пелевин-Лимонов-Шесталов извращается?
|
| 15.12.2009 12:36:42 Скрипач
|
Я не употребляю слабительное. Только алкоголь.
|
| 15.12.2009 11:48:25 Анонимно
|
Цитата:Ну что можно сказать - не стоит мешать алкоголь со слабительным!
Т.е., это похоже на словесный понос?
|
15.12.2009 11:21:30 СССР 
|
Ну что можно сказать - не стоит мешать алкоголь со слабительным!
|
| 15.12.2009 10:25:39 Скрипач
|
Колодец ожидания
«Зачем все это? – думал Волинад. – Скоро ли все кончится?»
Однако не кончалось. И только что приставшие к Волинаду фантомы, и уцелевшие от прежних действий синкретические монстры, чтойности кто знает каких вещей, предметов и существ, долго буйствовали вокруг Волинада, вакханалия их была теперь разнузданной и, по всей вероятности, трагической для них самих. Многие фигуры и гибли, исчезали в толчее и разбое, в бешеной давке неизвестно к чему стремившихся тел, оболочек, жидких и газообразных состояний. Волинад чувствовал, что действие безграничной толпы – не самодовлеющее, но имеет отношение к нему, однако он не был еще растоптан и не претерпел ни единой метаморфозы. Фигуры же толпы, уходившей, куда ни взгляни, в бесконечность, не только буйствовали, не только гибли в неизбежном движении – к чему? – может, к кожаному фартуку? – но и продолжали, сталкиваясь друг с другом, превращаться в новые и неожиданные образования. Лишь исторические персонажи, из суеверий и страхов, резких изменений не имели. Но и с ними происходили трансформации. Они то и дело словно бы обзаводились новыми украшениями. Ртутные светильники меняли на кастрюли-скороварки, голубые очки – на собак китайской породы с вислыми ушами, греческие танкеры – на бульонные шарики. При этом в любые мгновения изменялись те или иные части тел разбушевавшихся существ. Распухали или уменьшались. То головы становились раз в сто больше нормальных, то животы вспучивались аэростатами воздушного заграждения, то ноги, или лапы, или хвосты русалок усыхали и казались крошечными, будто от ящериц. Но тут же прежние конечности возобновлялись, животы опадали, зато выскакивали глаза метров на десять вперед и вращались больными влажными шарами.
Словно в нервном тике мигал светофорами котел тепловой станции, залитый луковым супом. Но все это были комбинации составных или композиции, Волинад не знал, как их назвать, внешне приличные, не вызывающие у Волинада позывов к рвоте. Но потом к ним стали присоединяться – существа? фигуры? сочленения? композиции? – (в конце концов, Волинад для удобства мыслей назвал их фантомами, но и это было неточно) – куда более пошлые и мерзкие. Тут Волинад несколько раз унимал спазмы пищевода. Полезли какие-то пластиковые и металлические детали, то ли роторы, то ли куски самолетных турбин, обмотанные колышущимися, истекающими кровью внутренностями животных и людей. И многие механизмы стали являться вывернутыми наизнанку, посыпанные при этом неизвестно чем, но вонючим и гадким. В банках со спиртом возникли машины – автомобили, трамваи, гильотины, сцепленные с себе подобными, как сиамские близнецы. Самогонные аппараты гнали омерзительную студенистую жижу, в ней трепыхались утопленные щенки, аппараты сейчас же ее употребляли. Полугнида-полукатафалк с белыми кистями врезался в самогонные аппараты и вместе с ними превратился в черную жабу с желтыми гнилыми клыками и бивнями, обвешанную к тому же ротными минометами и терками на гнутых ручках, эти терки были не для овощей. Жаба сожрала спаренный трамвай, содержавшийся в банке со спиртом, и тут же стала бумагой для поимки мух. Приклеившиеся к бумаге коморские драконы судорожно били хвостами, вызывая колыхание мучных червей. Открытые раны терлись о наждачную бумагу …
И опять черное вобрало в себя Волинада и словно бы растворило его.
|
